|
|
|
|
|
||
|
|
|
Само название "Временник" обозначает по словарю "хроника, летопись" и указывает на периодичность издания, то есть на его настоятельное и длительное существование во времени. Таким образом Демидовский институт, издав "Демидовский временник" в Екатеринбурге, в демидовских местах, как бы восстановил естественный порядок вещей: ввел в наш обиход книгу, котора непременно должна была здесь быть.
То, что Временник посвящен Никите Демидову - мастеру, творцу, деятелю земли русской, - совершенно понятно: само по себе имя rДемидовЇ являетс символом российского предпринимательства, размаха, деловой хватки и щедрости. Демидов - русский богач, так же как Есенин - русский поэт: особая стать, широта, душевный избыток... Именно за это их и помнят: станци среди уральских лесов не какая-нибудь, а Сан-Донато; башня, понятно, падающая, наклонная, полна невероятных инженерных чудес... Мы живем в демидовских местах: старые заводы, плотины, знаменитая марка железа "Старый соболь", уцелевшие исторические здани в Тагиле, Невьянске,Кыштыме... Это рядом. Дальше - больше. Московский университет, Петербургский Эрмитаж (для которого Николай I купил демидовскую коллекцию антиков), Малахитовая гостиная Зимнего дворца, Исакиевский собор в уральском камне, Всемирная выставка в Лондоне в 1851 году - триумф русского малахита; демидовские премии, церкви, дворцы. Все широко, богато, роскошно, прочно, все согласно родовому девизу "Не слова, но дела", ныне забытому, - а ведь самое время вспомнить.
При всем этом о Демидовых, как и обо всех российских предпринимателях, мы знаем мало. Прежние наши знания, решительно скорректированные недремлющей идеологией, честно говоря, никогда нас не устраивали; знания, бытующие в устной традиции, давно перепутались с местными бывальщинами и легендами... Хотя история Демидовых и точно легендарна. Ее следует помнить на черный день и знать - хотя бы дл поддержания чувства национального достоинства. Первый Демидов - Никита, - неграмотный, письма написать не мог - диктовал слугам, но умен, хитер, всеведущ - пустил свой первый завод под Тулой в 1679 году, потом с сыновьями построил еще восемь; девятый - Нижнетагильский - был пущен уже после его смерти. Сыну его - Акинфию - к концу жизни (1745 год) принадлежали 22 металлургических завода, 36 сел с деревнями и церквами, 120 господских домов и 3661 дом рабочих и служащих, кроме того, картин, драгоценностей, богатой утвари - бессчетно... Заводов не оставлял ни на час, все в руках держал. А сын Акинфия - снова Никита - путешествует по Европе. Водит дружбу с аристократами, беседует с королями; круг его интересов необыкновенно широк, все его занимает: и зимние Альпы, и "преславная Мишель Анжелева живопись", и фонтаны Версаля, особенно машины, "коими приводитс вода", и серебряные рудники Фрайберга, и театры, и заводы, и археологические раскопки. Правда, ученый-энциклопедист Болотов еще замечает, что тут "сквозь золото видна была вся грубость его подлой (читай: низкой. - М. Н.) природы, но уж сын его Николай - настоящий, при Екатерине II - камергер, при Павле I - тайный советник и в знак особого расположения императора - командор ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Этот на заводах не жил, но в делах толк знал и детям своим оставил вдвое больше против того, что унаследовал сам. Искусством увлекался всерьез, собрал великолепную коллекцию антиков, намеревался даже оплатить раскопки Римского Форума, и только ссора с папой Львом XII помешала осуществлению этих планов. Однако в Италии помнят его и доныне: он, по словам Стендаля, "самый щедрый в Италии благотворитель", построил там госпиталь, школу, основал Дом призрения для вдов и сирот. Его сын Анатолий - уже полный европеец, сказочный богач, поклонник Наполеона, одно время даже женатый на его племяннице (потом, уже после развода, она скажет, что тот, кто не живал в России, не видел настоящей роскоши), однако деловой человек - малахитовый король, державший в своих руках всю торговлю малахитом внутри России и за рубежом, но и меценат, поклонник наук и искусств. Это мы фрагментарно помним: недальняя наша история...
Однако заинтересованного читателя (ведь как в аннотациях пишут: книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся, скажем, биологией, энтомологией, историей...) удовлетворить не так-то просто. Как раз потому, что он уже заинтересован. И начитан. И бывает, основательно. Стало быть, букварных истин, поучений и лекций ему не надо. Но и скучных научных выкладок - тоже. Если бы речь шла только о биологии и энтомологии, то тут все ясно: требуются книги, написанные не столько профессионалами-учеными, сколько профессионалами-популяризаторами. С историей дело обстоит иначе. Мы прочитали так много книг, популярно толкующих нашу историю (в угоду идеологии, практическому интересу и собственному капризу), что к популяризаторам в этой области научились относиться с осторожностью; мы даже вычислили нехитрый механизм толкования, который часто сводится к простому отбору и отсеву исторических фактов, деталей и подробностей. Зато множество исторических книг, скажем о наших белых и красных вождях, перешли в разряд приключенческих и развлекательных. И теперь - если для развлечения - то можем и перетолкованную историю почитать, но если для того, чтобы знать, - лучше обратиться к первоисточнику, к подлинному документу.
Особая убедительность "Демидовского временника" как раз в том и состоит, что его авторы и составители предлагают читателям именно истинные документы - указы, архивные бумаги, личные и деловые письма. А ведь письмо - это характер, судьба, колорит времени, язык. А.С.Черкасова свою статью "... Чтоб железо делать самым добрым мастерством..." строит именно на анализе писем, на обширном цитировании: в сущности, Акинфий Демидов говорит сам. Говорит ярко, живо, с потрясающим знанием дела: "Руда на пробу явилась не весьма богата, хотя она рожею и цветит, да выход из нее весьма мал"; "Они в плавке весьма убыточны и более от них плода не видно, только один перевод угля".
Акинфий Никитич получал в Невьянске еженедельные отчеты о положении дел на своих заводах, оценивал результаты, отслеживал расход сырья и особенно древесного угля, вникал во все тонкости, давал советы всегда дельные, точные, конкретные: "мало кладено у вас алебастру", "чтоб меха круто не стояли, гораздо б были положе"; "засыпать корыто, сколько может поднять. Смотреть, чтоб сок был жидок"... Понятно, что он смотрел за заводами сам. Вникал во все тонкости производства. А производство было очень сложным: к примеру, исследователи насчитали до 90 способов кричного передела чугуна. И чтение писем убеждает в том, что заводчик имел самые основательные знани о металлургическом производстве - о поисках руд, эксплуатации месторождений, строительстве заводов, технологии получения чугуна, железа и меди, о кузнечном и молотовом деле. Очень возможно, что он принимал участие в проектировании заводов. Вот и получается: не просто владел заводами, но построил заводы (отыскал место, спроектировал, исследовал качество руды), оснастил их, запустил в дело и содержал в образцовом порядке.
Да что там письма... В альманахе опубликованы описи, схемы, таблицы, документы делопроизводства; если говорить о жанре, то самые что ни на есть скучные канцелярские бумаги. Но они-то в первую очередь и создают ощущение абсолютной правды. А.С.Черкасова и А.Г.Мосин в статье "На благо любезного отечества" публикуют полный перечень пожертвований, сделанных родом Демидовых государству и общественным учреждениям, составленный в 1841 году служащими Анатолия Демидова - документ более всего потрясающий тем, что он именно никакой, голый, без прикрас: только факты и цифры, сообщающие, который из Демидовых и сколько отдал от щедрот своих.
"... в течение всего времени, пока продолжалась война России против Швеции, то есть двадцати лет... огромное количество ружей по цене 1 руб. 80 коп. вместо 12 и 15 рублей, как требовали другие поставщики... ядра и снаряды... на Московский университет... на университеты и в Тобольске и в Киеве... на лицеи... на содержание этих заведений... пострадавшим от наводнения... на помощь сиротам и вдовам, оставшимся после офицеров и солдат, погибших во время Балканской войны... снарядов во время войны с Турцией... на больницу... на церковь... для погорельцев Тулы... на воспитание благородных девиц... на поощрение художников... на исследование юга России..." - все с бухгалтерской тщательностью, с указанием кому, когда и сколько.
Особенно выразительна суха канцелярская опись в решении тем локальных, даже информативных, где речь идет о вещах уже несуществующих, выбывших из нашей жизни и оставшихся только в идеальной памяти и в старых бумагах.. Нет Слободского дома Демидовых. Нет того фантастического чудачества, блеска той жизни с домашними театрами, оранжереями и зоопарками... Но есть описи 1801-1825 гг.: "...стены обложены из 258 медных досок под белым лаком, на каждой написаны живописные разные птицы. Потолок из мелких зеркал. Обложен бронзовыми вызолоченными багетами. Камин мраморный, над ним резную вызолоченную пальму как поддерживают два вызолоченных купидона. Дверь филенчатая красного дерева. Пол паркет...Ї Может быть мы снова будем жить богато, но прежних золотых хором мы уже не построим, а их описания дойдут до нас только в очередных временниках...
Очень может быть, что эффектно изложенный сюжет потреблять веселей и легче, чем разбираться в бухгалтерских выкладках и давних указах. Но "Демидовский временник" - книга не развлекательная, а просвещающая, ненавязчиво и подробно сообщающая нам сведения, не знать которых несколько уже невежливо...Ну хотя бы о положении старообрядцев на уральских заводах. О весьма напряженных отношениях между Демидовыми (Никитой и Акинфием) и В.Н.Татищевым, решительно разошедшимися во взглядах на роль и значение частных заводов на Урале. С точки зрения закона Татищев был прав: он охранял интересы казны, хотел навести порядок в крае, обуздать своеволие и произвол.
Но сегодня видно, что правы были и Демидовы и что государственный интерес не всегда направлен на пользу общества.
Никак нельзя не упомянуть статьи А.М.Раскина "Уральский архитектор Михаил Павлович Малахов", обширной, основательной, написанной с максимальным пиететом и всевозможной точностью (все-таки лучший архитектор "золотого" века Екатеринбурга), наконец, деликатной заботой о нас, темных: ну кто еще так мягко и настойчиво напомнит, что ансамбли Ижевского завода (архитектор Семен Дудин) и Верх-Исетского завода (архитектор М.Малахов) в свое время были лучшими в Европе.
Возможно, строгие ученые-историки сочтут "Демидовский временник" слишком популярным. Возможно иные любители развлекательной исторической литературы найдут его сложным и скучным. Эти претензии объяснимы и закономерны. "Временник" - чтение для читателя, уже подготовленного, который знает цену подлинному документу и любит драгоценные подробности.
Имя Демидовых обязывает: книга сделана культурно, четко, стильно, с прекрасными иллюстрациями. На дорогой бумаге, со словарем, именным указателем, списком сокращений, вообще, с прекрасным справочным аппаратом. Между тем Демидовский институт - учреждение бедное (как и вся нынешн наука), и надо отдать должное настойчивости и мужеству редакционной коллегии (доктор исторических наук А.С.Черкасова, кандидат исторических наук А.Г.Мосин. кандидат исторических наук Н.Г.Павловский) ни за что не отказавшейся от этого - дорогого - варианта издания, и благородству и щедрости мецената Александра Константиновича Каштанова, оказавшему спасительную материальную помощь издателям.
Благодеяние должно быть тайным, это понятно, но коли авторы "Временника" начали свою книгу с благодарности своему меценату и другу, то заметку о "Временнике" можно этой благодарностью закончить, ибо не будь мецената и друга, не о чем было бы и говорить...
|
|