НОГАМИ ВПЕРЕД НА ПОСАДКУ
Глазков Ю.Н. Черное безмолвие: Сб. фантаст. рассказов и новелл. - М.: Молодая гвардия, 1987. - 254 с., ил. - (Б-ка сов. фантаст.)
Не знаю, как для вас, а для меня книга, написанная человеком, побывавшем в космосе - вещь совершенно естественная. Опыт каждого космонавта уникален и уже хотя бы поэтому можно лишь приветствовать их попытки этот опыт осмыслить - в том числе и в виде художественного, публицистического произведения. Вспомните: "Психология и космос" Ю.Гагарина и В.Лебедева, "Космос - землянам" Г.Берегового, "Голубая моя планета" Г.Титова... Список этот можно продолжать и далее.
В 1987 году его дополнила выпущенная издательством "Молодая гвардия" книга Ю.Глазкова. Юрий Николаевич - летчик-космонавт СССР, участник космического полета на корабле "Союз-24" и орбитальной станции "Салют-5" (7-25 февраля 1977 года). Его фантастические рассказы публиковались в журналах "Техника - молодежи", "Смена", "Юность", "Земля и вселенная".
Практически все они вошли в сборник "Черное безмолвие".
Разговор об этой книге, пожалуй, стоит начать с того, что сам автор не слишком обольщается насчет своих литературных способностей. В предисловии к сборнику он пишет о беллетристических опытах космонавтов:
"Пусть это не всегда получается профессионально, но это слова, идущие от души, от сердца..." Что ж, это вполне понятно. Попрошу читателя запомнить эти слова, - у нас еще будет повод к ним вернуться, - и позволю себе слегка дополнить мысль автора. Писательский профессионализм - качество настолько редкое, что - не сочтите за каламбур - владеет им далеко не каждый профессиональный писатель. Поэтому отсутствие его у космонавта можно бы и частично извинить - но лишь до определенной степени. Я, например, склонен простить автору, высказывающему оригинальную мысль или концепцию, некоторую скованность языка. Но то, что я увидел в "Черном безмолвии", как мне кажется, вообще имеет к литературному русскому языку весьма отдаленное отношение. Позволю себе несколько цитат.
"Она потом, далеко потом, и вам сможет пригодиться" (с.56).
"...никто не понимал, где враг и кто на него напал" (с.135).
"Гарри набрел на него случайно и был счастлив своей находкой" (с.139).
"...разговор вышел из рамок непонимания происходящего" (с.161).
Это уже не стилистическая небрежность, это, простите, языковое варварство. Непрофессионализм в данном случае кажется мне определением излишне мягким. Такое впечатление, что книга вообще не проходила редактуру (поправлюсь: профессиональную редактуру). Сборник вел, как это следует из выходных данных, В.Родиков. Позволю себе мнение, что он отнесся к порученной работе по меньшей мере недобросовестно. Местами создается впечатление, что перед тобой сделанный в худших традициях самиздата перевод с английского. Судите сами.
"...я не сторонник мундирных дел" (с.19)
"...наш корабль начал свое вращение, как бы осматриваясь вокруг" (с.30).
"...усильте контроль окружающего пространства" (с.31).
"Ламу стало до слез жалко своего верного друга, прилетевшего за тридевять земель, а он, Лам, так глупо его разрушил" (с.141).
"...а то я был бы не здесь, а чем-то после крокодилова желудка - разрозненными атомами и молекулами, готовыми к дальнейшему использованию" (с.169).
Полно, да были ли в литературе Булгаков, Набоков? Да был ли вообще когда-нибудь русский язык? Прошу простить мне излишнюю (признаюсь) эмоциональность, но прошу понять и мою растерянность после прочтения следующих сентенций:
"Женщины нашего времени много впитали от своих предков" (с.65).
"У него будет и своя память и свое биополе, причем очень мощное, способное впитать знания тысячелетий в считанные секунды" (с.77).
"У косморазведчика была отличная реакция, оставшаяся еще от прадед а..." (с.85).
Тематические подборки цитат, аналогичные вышепреведенной, отлично иллюстрируют компетентность автора в вопросах, которые он столь неосторожно затрагивает. Анекдотичность этих высказываний, подаваемых в книге, как говорится, "на полном серьезе", видна невооруженным глазом. Вот еще одна подборка "стилистических мутантов", из которой следует, что в фантастике Ю.Глазкова ползают предметы, в обычных условиях предпочитающие этого не делать.
"Иван Петрович наконец заснул, чуть тяжелое его дыхание расползалось от палатки и пугало юрких ящериц" (с.198).
"Цифра СТО катастрофически ползла к нулю..." (с.86).
Ну что же, будем считать, что с манерой письма Ю.Глазкова и со стилем редактирования В.Родикова мы более-менее разобрались. Обратимся теперь к сюжетным коллизиям рассказов и новелл сборника.
Вот небольшой диалог из сказки "Мудрый". Князь племени могутов (судя по всему, славянского) беседует с мастером-умельцем.
"- Говори, - приказал князь.
- Государь, других убери, - только тебе скажу, - смело глядя на князя, произнес мастер.
- Всем вон, - зыкнул князь, - кроме отца духовного, он наша вера и посредник божий, от него секретов нету. - Все бросились из избы.
- Князь, пойдем в лес, покажу, - веско сказал невозмутимый мастер, - степным шельмам теперь конец придет." (с.87).
Отвлечемся от языка, больше похожего на злую пародию, чем на слог литературного произведения, и обратим внимание на метод обеспечения секретности, избранный мастером. Забавно, не правда ли: сначала выгнать всех лишних за дверь, а затем всех оставшихся пригласить прогуляться.
Видимо, в тайне должен был остаться сам факт приглашения на прогулку, но в это предположение как-то трудно поверить всей душой. Кстати, сказка сказкой, но зачем же такие режущие глаза несоответствия? Могуты, судя по всему, образование племенное, находящееся на ранней степени зарождения феодализма. Но среди славян тогда не могла
 |  |